После спасения от Сциллы и Харибды корабль Одиссея подплыл к острову, где паслись священные овцы и коровы бога Гелиоса. Цирцея , а до нее прорицатель Тиресий предупредили Одиссея, что если тронуть стада Гелиоса, то Одиссей потеряет всех своих товарищей. Одиссей, помня о мрачных пророчествах, приказал своим спутникам не останавливаться и плыть мимо острова, однако товарищи Одиссея воспротивились, сказав, что устали и не могут плыть дальше. Одиссей согласился остановиться на острове, но строго-настрого запретил трогать любую овцу или корову из стад Гелиоса.
После остановки Одиссею и его людям пришлось провести месяц на острове, дожидаясь попутного ветра. Когда кончились запасы еды, которую дала Цирцея, спутникам Одиссея пришлось охотиться на птицу и ловить рыбу. Однажды Одиссей заснул, а его товарищи, обезумев от голода, решили принести несколько коров в жертву богам, а по возвращении на Итаку построить храм Гелиосу, чтобы загладить грех перед ним.
Когда спутники Одиссея зарезали несколько коров из стада, Гелиос обратился с жалобой к Зевсу. Владыка богов пообещал наказать святотатцев. Когда корабль Одиссея вышел в море, Зевс бросил в него молнию. Все спутники Одиссея погибли, спасся лишь Одиссей, уцепившись за обломки корабля. Девять дней Одиссея носило по морю, а на десятый его прибило к острову нимфы Калипсо, где Одиссею было суждено провести 7 лет.
Калипсо ("та, что скрывает") была дочерью титана Атланта и океаниды Плейоны (по другой версии Калипсо была дочерью бога Гелиоса и Персеиды).
Калипсо полюбила Одиссея и хотела, чтобы он навсегда остался с ней, предлагая ему бессмертие. Однако Одиссей, тоскуя по родине и жене Пенелопе, постоянно плакал, "стонами дух свой терзая, слезами и горькой печалью".
H. J. Ford - Одиссей и Калипсо
N. C. Wyeth - Одиссей и Калипсо
Афина уговорила Зевса, чтобы Одиссей был освобожден. Зевс послал к Калипсо Гермеса, поручив передать приказ об освобождении Одиссея.
Karl Lehmann - Калипсо
Калипсо, покорившись воле Зевса, сообщила Одиссею:
Будет, злосчастный, тебе у меня горевать неутешно!
Не сокращай себе жизни. Охотно тебя отпускаю.
Вот что ты сделаешь: бревен больших нарубивши, в широкий
Плот их сколотишь, помост на плоту там устроишь высокий,
Чтобы нести тебя мог через мглисто-туманное море.
Я ж тебя хлебом, водою и красным вином на дорогу
Щедро снабжу, чтобы голод они от тебя отвращали.
В платье одену тебя и пошлю тебе ветер попутный,
Чтобы вполне невредимым ты прибыл в отцовскую землю,
Если того пожелают царящие в небе широком
Боги, которые выше меня и в решеньи и в деле.
(...) рвешься ты духом в родимую землю,
Чтобы супругу увидеть, по ней ты все время тоскуешь.
Право, могу похвалиться, - нисколько ни видом, ни ростом
Не уступлю я супруге твоей. Да и можно ль с богиней
Меряться женщине смертной земною своей красотою?
(Гомер "Одиссея", песнь 5-я)
Одиссей ответил нимфе:
Не рассердись на меня, богиня-владычица! Знаю
Сам хорошо я, насколько жалка по сравненью с тобою
Ростом и видом своим разумная Пенелопея.
Смертна она - ни смерти, ни старости ты не подвластна.
Все ж и при этом желаю и рвусь я все дни непрерывно
Снова вернуться домой и день возвращенья увидеть.
На следующее утро Калипсо дала Одиссею медный топор, после чего Одиссей сделал себе плот, на котором пустился в путь.
Посейдон, узнав об освобождении Одиссея, разгневался и послал страшную бурю.
Одиссея, борющегося с бурей, увидела богиня Левкофея:
Стало ей жаль Одиссея, как, мучась, средь волн он носился.
Схожая летом с нырком, с поверхности моря вспорхнула,
Села на плот к Одиссею и слово такое сказала:
"Бедный! За что Посейдон, колебатель земли, так ужасно
Зол на тебя, что так много несчастий тебе посылает?
Но совершенно тебя не погубит он, как ни желал бы.
Вот как теперь поступи - мне не кажешься ты неразумным.
Скинувши эту одежду, свой плот предоставь произволу
Ветров и, бросившись в волны, работая крепко руками,
Вплавь доберися до края феаков, где будет спасенье.
На! Расстели на груди покрывало нетленное это.
Можешь с ним не бояться страданье принять иль погибнуть.
Только, однако, руками за твердую схватишься землю,
Тотчас сними покрывало и брось в винно-чермное море,
Сколько возможно далеко, а сам отвернися при этом".
Так сказавши, ему отдала покрывало богиня
И погрузилась обратно в волнами кипевшее море...
Джон Флаксман - Одиссей и Левкофея
Глава XII ОСТРОВ КАЛИПСО
После девяти дней скитаний Одиссей был заброшен волнами на остров Калипсо. Этот новый эпизод прерывает линейное развитие сюжета, поскольку миф о Калипсо является, по сути, не чем иным, как вариантом мифа о Кирке, – «избыточным» в поэме с точки зрения современных эстетических критериев (впрочем, о принципах организации материала в «Одиссее» говорилось уже не раз), но весьма ценным с точки зрения «дополнительной информации».
Калипсо – классическая «хозяйка смерти», и этот мотив подчеркивается в мифе всеми возможными «символическими средствами»; самое имя богини означает «скрывающая», что не только наглядно выражает соответствующую идею, но и имеет определенные индоевропейские параллели: Хель, имя хозяйки загробного мира в скандинавской мифологии, имеет то же значение и произошло, по-видимому, от того же самого корня.
Не менее характерны и приметы жилища Калипсо: она обитает в пещере, окруженной густым лесом «кипарисов, ольхи и тополей», в котором в изобилии водятся «совы, ястребы и вороны»; луг перед пещерой усеян «фиалками и сельдереем». Все эти детали придают картине совершенно определенную тональность: не говоря уже об общеизвестном «траурном символизме» кипариса, можно отметить, что тополь также рассматривался греками как «символ мрака, горя и слез»; подобная формула, в принципе, применима и к ольхе, поскольку именно ей – если мы доверимся в этом вопросе авторитету Вергилия – был посвящен миф о «деревьях, оплакивающих заходящее солнце» (в позднейшем переосмыслении дошедший до нас как легенда о «сестрах Фаэтона»).
Отметим, что тема ольхи расширяет общеиндоевропейский контекст, который мы уже успели наметить в связи с образом Калипсо; среди «Датских народных песен», переведенных Гердером, представляет в этом смысле интерес баллада о «дочери Ольхового короля», которая «пляшет на зеленом лугу»: проезжающему мимо рыцарю она предлагает присоединиться к пляске, и когда тот {в не слишком учтивой форме) отказывается, насылает на него смертельную болезнь. Данный сюжет, конечно, вполне позволительно понимать как своеобразную версию мифа об Орионе, и в образе дочери Ольхового короля довольно ясно различаются черты связанной с ольхой архаической богини смерти; впрочем, в данном случае (как и во всех подобных) мы можем говорить о «смерти» только в сугубо относительном смысле; упоминание «шелковой рубашки, отбеленной в лунном свете», которую дочь Ольхового короля предлагает рыцарю в обмен на танец, является законным и логически состоятельным развитием уже хорошо знакомого нам мотива «новых одежд».
В связи с тем, что мы говорили выше по поводу специфики новоевропейской литературы, отметим, что судьба переведенной Гердером баллады оказалась не лишена определенного «драматизма», – павшая на нее «гигантская тень» Иоганна Вольфганга Гёте отвлекла читательское внимание в сторону иной, возможно, более яркой, но и не лишенной притом некоторой двусмысленности интерпретации. Вдохновленный переводом Гердера, великий поэт решился «прочитать» классический миф в «смелой и современной» манере: вместо «дочери Ольхового короля» перед нами предстает уже «сам отец», вместо «рыцаря» – всадник, «куда-то везущий младенца»; традиционное взаимодействие женского и мужского персонажей подменяется, таким образом, «чисто мужским общением», причем поведение Ольхового короля, заманивающего к себе «младенца», вызывает довольно тесные ассоциации с мифом о похищении Ганимеда. Ощущение некоторой «неправильности» происходящего еще более усиливается тем соображением, что Ольховый король – это, собственно говоря, бог смерти, которому, в отличие от соответствующей богини, «от себя предложить решительно нечего»; соблазняя «младенца», он ссылается то на своих «дочерей», то на свою «мать», у которой «много золотых одежд», – однако ни дочерей, ни матери мы непосредственно не видим, и их «настораживающее отсутствие» придает всему стихотворению Гёте, надо признаться, довольно зловещий оттенок.
Однако вернемся к описанию жилища Калипсо. Лес вокруг ее пещеры населен, как мы помним, совами, ястребами и воронами. Связь этих птиц с богиней смерти представляется вполне естественной и (в двух первых случаях) уже отмечалась нами; что же касается ворон, то в качестве общеиндоевропейской параллели можно упомянуть ирландскую Королеву Мертвых (подобный перевод имени «Мorrigan» представляется нам вполне допустимым), в число прозвищ которой входило «Ворона битвы".
Отметим также, что в данном контексте «ворона» могла пониматься, по-видимому, и как метафора «души»: при описании гибели корабля Одиссея о его погибших спутниках было сказано, что они носились по волнам, как вороны. Этой несообразной (поскольку вороны, как правило, по волнам не носятся) метафоре можно, однако, найти правдоподобное объяснение, – если предположить, что вороны в лесу у Калипсо (особо оговорено, что это именно морские вороны, которых «заботят морские дела» ) суть не кто иные, как души спутников Одиссея, пребывание которых на «острове смерти» представляется – ввиду предыдущих событий – вполне естественным.
Следует указать, что миф о «морских воронах» как о птицах, так или иначе связанных с царством смерти, существовал, по всей видимости, и в кельтской мифологии: персонаж по имени Морвран («Морской Ворон»), был сыном уже упоминавшейся нами Кэрридвен; если провести аналогию (на наш взгляд, вполне законную) между ним и Вороном – Сыном Моря (Вran vab Llur), хозяином валлийского загробного мира, символом которого была ольха, то станет возможным довольно тесное и перспективное в историко-мифологическом плане сближение образов Кэрридвен и Калипсо.
Линию рассматриваемого нами «траурного символизма» завершает описание луга перед пещерой Калипсо, «поросшего фиалками и сельдереем». «Меланхолический» облик первых и «меланхолические» ассоциации, связанные со вторым (сельдереем эллины украшали надгробные памятники, в связи с чем возникла даже поговорка «нуждается в сельдерее» – в смысле «дышит на ладан»), усиливают сумрачный колорит окружающего ландшафта. Однако «сумрачность» – состояние по определению двойственное; на острове Калипсо царят как бы «вечные сумерки», переходу которых в «окончательный мрак» препятствует внятное и подчеркнутое присутствие знаков жизни: виноградной лозы, обвивающей вход в пещеру Калипсо (символический комплекс, несомненно параллельный «растущей над водоворотом смоковнице»), и вытекающих из этой пещеры четырех ручьев «с прозрачной водою», – в последнем случае не кажутся произвольными ассоциации с четырьмя прислужницами Кирке, дочерьми «рощ, ручьев и священных потоков, стремящихся к морю», отмывавшими Одиссея от пыли и «снедающей душу усталости.
Сама Калипсо, как мы уже отмечали выше, является, по сути, не кем иным, как мифологическим двойником Кирке; в описании ее образа присутствуют все уже хорошо знакомые нам мотивы: она «прекрасно поет», она «ткачиха», ткущая для героя «новые одежды», она предлагает герою «омовение» и удостаивает его «своей любви» (символизм «пещеры» призван, очевидно, подчеркивать идею regressus ad uterum), наконец, она наставляет героя. Отметим также, что уже намечавшееся нами сближение Кирке и Афродиты – Астарты получит дополнительные основания, если мы расширим контекст за счет привлечения образа Калипсо; по поводу этой богини «Одиссея» особо отмечает, что эта подробность, будучи рассмотрена в плане «сакральной географии», недвусмысленно указывает на горы Ливана, являвшиеся одним из классических мест почитания Астарты.
Если перейти теперь к рассмотрению собственно сюжета мифа о Калипсо, нам придется констатировать наличие по меньшей мере двух его версий: «первоначальной» и «дошедшей до нас»; поскольку «первоначальная» версия является в некотором роде и более «правильной», рассмотрение мы начнем именно с нее.
В основных чертах эта версия, естественно, совпадает с реконструированным нами первоначальным вариантом мифа о Кирке и сводится к следующему: после того как Одиссей пробыл некоторое время на острове Калипсо, та отправила его «назад, в мир живых» – научила, как построить плот, «снабдила провиантом» в дорогу и объяснила, что плыть надо
так, чтоб Медведица Неба, морским непричастная волнам, слева была, –
или, говоря иными словами, на восток, из чего можно сделать вывод, что остров Калипсо находится на западе, – это единственный пункт, где данная богиня «противостоит» Кирке, остров которой, как должен помнить читатель, находится на востоке. Впрочем, речь в данном случае идет не столько о «противостоянии», сколько о взаимном дополнении: можно упомянуть, например, что в Египте «Хозяйкой Прекрасного Запада» называлась богиня Н.t-hr, тогда как Исида рассматривалась скорее как «Хозяйка Востока»; по сути, обе богини находились как бы «на разных полюсах», однако последнее обстоятельство ни в коей мере не являлось препятствием для их ритуального отождествления.
Добавим, что в первоначальной версии Одиссей изображался, несомненно, благоразумным и исполнительным «реципиентом» наставлений Калипсо; его возвращение домой, на Итаку (заметим, впрочем, что в исходном варианте речь вовсе не обязательно должна была идти именно об Итаке), произошло, соответственно, без каких-либо «занимательных шероховатостей», не столь уж и уместных в пространстве культового мифа. Вопрос о мотивации действий Калипсо в первоначальной версии, разумеется, не ставился и ставиться не мог; поступки богини «просто выражают ее природу», и для их объяснения не следует искать каких-либо внешних причин.
Теперь, если мы обратимся к «существующей версии», мы обнаружим в ней ряд довольно существенных несовпадений с реконструированным нами «оригиналом». В частности, мы можем прочитать, что Калипсо «чуть ли не силой» удерживает у себя Одиссея, а тот «плачет» и «просится домой к жене», – однако сентиментальность, заметим, почти всегда является верным признаком вырождения. Миф в его первоначальной форме был, несомненно, лишен этих мелодраматических эффектов – и не в последнюю очередь потому, что Калипсо и Пенелопа (напомним, что именно так зовут жену Одиссея) относятся к одной и той же категории мифологических персонажей, в пределах которой невозможно какое бы то ни было «соперничество»; в определенном смысле можно сказать даже, что Пенелопа и есть Калипсо.
В пользу этого утверждения (звучащего, разумеется, достаточно смело) может быть привлечена следующая аргументация: как и Калипсо, Пенелопа – превосходная ткачиха»; этого одного, разумеется, недостаточно для их отождествления, однако Пенелопа – ткачиха отнюдь «не простая». Как известно, во время отсутствия Одиссея ей весьма сильно докучали «всевозможные непрошеные женихи»; чтобы избавиться от их домогательств, она придумала следующий весьма специфический план: сообщив женихам, что выйдет замуж не раньше, чем соткет погребальные одежды для свекра, усердно принялась за работу, но при этом «каждую ночь, при свете факелов, распускала все сотканное за день». Выдумка оказалась на редкость удачной, поскольку с ее помощью Пенелопе удалось морочить женихов ни больше ни меньше как «целых три года».
Впрочем, видимое остроумие этой затеи вступает в противоречие с ее совершенно очевидной ненужностью: ведь Пенелопа ткала у себя в покоях, куда претенденты не имели права входить до приобретения ими «законного статуса», и следовательно, ни «ткать», ни «распускать сотканное» было вовсе не обязательно, поскольку ситуация позволяла ограничиться чисто вербальным обманом. Впрочем, даже если мы предположим, что женихи «настолько обнаглели», что начали уже прямо врываться в покои, затею Пенелопы все равно нельзя было бы признать эффективной – ведь реакция женихов в этом последнем случае была бы легко представима: «Вот, вчера начала ткать, а сегодня приходим – ничего нету», – и так в течение целых трех лет. Соперники Одиссея не являются, конечно, хрестоматийным примером проницательности и интеллекта, однако три года подобного обмана – это, пожалуй, все-таки чересчур много. И даже если мы предположим, что Пенелопа хотела обмануть не столько женихов, сколько служанок, из коих некоторые успели, как известно, с женихами «слюбиться», целесообразность ее затеи все равно будет казаться весьма спорной: ведь кому-кому, а служанкам должны быть знакомы «тонкости ремесла определенного рода». Иными словами, версия с «обманом женихов» не выдерживает никакой критики; перед нами – очевидная позднейшая интерпретация, к которой прибегли то ли «по неразумию», то ли в силу каких-либо иных, нам неизвестных, причин.
Впрочем, следует заметить, что основные элементы исходной версии сохранены и могут рассматриваться как самостоятельная мифологема, описывающая некую «ткачиху», «ткущую» днем, а ночью при свете факелов «распускающую сотканное»; едва ли стоит особо доказывать, что подобный сюжет по определению исключает возможность какого-либо «бытового», «натуралистического» истолкования. «Ткачиха», о которой идет речь, – богиня, ткущая «одежды жизни» (и в этом смысле аналогичная Калипсо и Кирке); она ткет эти одежды днем, поскольку «день» является достаточно распространенным символом жизни, и распускает их ночью, поскольку «ночь» является не менее распространенным символом смерти; распустив ткань, богиня принимается ткать сначала.
Отметим, что данный миф не следует сводить к простой аллегории: символизм нити, ткани, пряжи и т. д. соотносится, по всей видимости, с некой специфической реальностью, представление о которой наиболее внятно, насколько нам известно, сформулировано в тропической Африке (Дагомее), где для ее обозначения существует специальный термин «дан». Согласно М. Херсковицу, «дан» – это жизненное начало, воплощающееся во всем гибком, извилистом, влажном, свертывающемся и развертывающемся. «Дан» играет принципиальную роль в воплощении каждой души: это как бы некий «путь», следуя которому имеющая родиться душа приближается к будущей матери; но это также и некая «основа», от которой начинается образование физического тела индивидуума. В Дагомее наиболее распространенным символом «дана» является змея. Если предположить, что подобная концепция существовала и в Средиземноморском регионе (гипотеза, которую едва ли следует относить к числу особо смелых), то можно приблизиться к пониманию (точнее, выйти из состояния «абсолютного непонимания») ряда устойчивых символов, относящихся к кругу «мифологии богини», – не только «змеи» как таковой, но также «спирали» и «нити» («лабиринта», «нити Ариадны» и т. д.); в этом свете становится также и более понятным символизм ткани, выражающий идею образования сложной физической структуры на основе некоего первичного простого элемента («дана»). Если «транспонировать» в этот же контекст миф о Харибде, то уже упоминавшиеся «киль с мачтой» в рамках «текстильного символизма» могут быть истолкованы как «основа и уток»; впрочем, здесь мы вплотную подступаем к вопросам, сложность которых находится в резкой диспропорции с имеющимся на данный момент в нашем распоряжении количеством информации.
Читатель, надо полагать, обратил внимание на следующую, несомненно значимую деталь мифа о Пенелопе: сотканные ею одежды она распускает при свете факелов. В «мифологии богини» образ факела играет довольно заметную роль: не говоря уже о канонических описаниях Эринний и Гекаты, можно особо отметить, что именно «с факелами в руках», согласно «Гимну к Деметре», разыскивала богиня свою пропавшую дочь. Это уточнение указывает на некую особую роль факела, дополняющую его традиционное значение атрибута, законно приличествующего богине как «хозяйке огня»; впрочем, об этой особой роли мы будем говорить ниже.
Итак, независимо от того, принимать или нет сближение Пенелопы с Калипсо, одно, как мы надеемся, представляется бесспорным – Пенелопа не относится к числу тех жен, у которых можно «отбить мужа». Сентиментальная фантазия о том, что «Калипсо не пускала Одиссея домой, к законному очагу», является очевидным изобретением компилятора, пытавшегося объединить таким образом два независимых сюжета: «посещения Хозяйки Запада», с одной стороны, и «возвращения пропавшего мужа и расправы с докучливыми женихами» – с другой. Не обошлось, разумеется, и без характерного для патриархальных отношений ханжества, требовавшего объяснить, почему «верный» Одиссей позволил себе «вступить в отношения с другой женщиной», – выход в этом случае был найден с помощью ясной, хотя и несколько наивно звучащей формулы «был принужден к тому силой».
Среди других нововведений, «творчески преломивших» первоначальную версию мифа, можно отметить несколько неожиданное появление Зевса в качестве чуть ли не главного действующего лица: так бы и «проливал Одиссей слезы на далеком острове», если бы не «выручил» Зевс, которому, как известно, «органически чужда всякая несправедливость». Он, может быть, и с самого начала не позволил бы «разрушать семью», но с самого начала он не обладал «всей необходимой информацией»; «узнав же наконец правду», Зевс немедленно отдал Гермесу соответствующие распоряжения и через посредничество последнего дал понять Калипсо, что «самоволие на местах» более терпеться не будет, – та, «естественно, заметалась, но приказ есть приказ» и т. д. Перед нами, если можно так выразиться, «официальная версия» – жанр, имеющий к реальности в лучшем случае только косвенное отношение: эффективность «командно-административного окрика» оспаривается ныне даже в сфере экономики, – по отношению же к «хозяйке жизни и смерти» его более чем очевидная неуместность доходит до степени уже откровенно фантастической гиперболы.
Впрочем, в любой «официальной версии» всегда имеются определенные «штрихи», намекающие на реальное положение вещей; в данном случае в качестве такого «штриха» выступает своеобразный способ, каким Зевс был подвигнут к действиям. Как известно, покровительницей Одиссея является Афина, которая и в этом отношении, и в ряде других (таком, например, как связь с совами) довольно прозрачно напоминает Калипсо; последнее соображение способно представить, быть может, даже и в несколько неожиданном свете события, произошедшие на Олимпе непосредственно перед «освобождением» Одиссея. Чтобы вернее познакомить читателя с их сутью, мы попытаемся изложить их в драматической форме, в виде нижеследующей сцены.
Зевс величаво восседает, не произнося ни слова. Прямо об этом в тексте не говорится, но какие-то неуловимые намеки дают нам понять, что это – его перманентное состояние.
Входит Афина.
А ф и н а. Да, справедливость теперь ровным счетом ничего не стоит. Вот Одиссей, например, справедлив так, что разве только тебе, отец, уступит, – а посмотрите, каково ему приходится: на далеком острове, без корабля, без товарищей. И это – в то самое время, когда его горячо любимому сыну головорезы угрожают расправой. Вот, значит, как высоко вы, боги, цените справедливость!
3 е в с. Дочь моя, ну что ты такое говоришь! Ведь ты же сама придумала замечательный план, как вызволить Одиссея из всех опасностей и вернуть домой. Что же до его сына Телемаха, то и тут, я думаю, ты вполне можешь справиться сама. Ну, пусть даже ему и готовят засаду – разве не в твоих силах устроить, чтобы он в нее не попал? Ведь так, а? (Обращаясь к Гермесу.) А ты, любезный Гермес, отправляйся к Калипсо и сообщи ей, что всё, что тут придумала Афина, совершенно точно совпадает и с нашей волей, которую, как ей должно быть известно, всегда следует неукоснительно выполнять.
Гермесу остается только ответить что-нибудь вроде «Слушаюсь, ваше превосходительство!» для того, чтобы развить этот «официальный гротеск» в сторону наиболее выразительной абсурдности; заметим, однако, что, несмотря на откровенность идеологической установки, приведенная сцена описывает положение вещей, характерное для только формально патриархального общества.
Чтобы нагляднее разъяснить этот тезис, можно привести еще одну сцену – на сей раз уже из современной японской жизни, где «патриархальные ценности» нередко тоже остаются на уровне простой декларации. «Однажды, – сообщают чешские журналисты, – мы были свидетелями торга в крестьянской семье... Все переговоры, естественно, велись с главой семьи. Мужчина сидел на татами у большого хибати и с серьезным видом дымил сигаретой в длинном мундштуке. За ним на корточках сидела его супруга – ничего не значащая тень великого мужа. Но она с большим вниманием следила за тем, что говорит глава семьи, и, когда ей что-то не нравилось, она начинала очень вежливо шептать ему на ухо. Мужчина кашлял, некоторое время курил и затем высказывал новую мысль, словно она только что пришла ему в голову. Тень за его спиной удовлетворенно кивала головой и продолжала почтительно слушать».
Таким образом, роль Зевса в отплытии Одиссея с острова Калипсо остается достаточно туманной, и сам Одиссей в своем позднейшем рассказе об этих событиях предпочитает не делать никаких поспешных выводов:
Плот научивши построить, обильно в дорогу снабдила хлебом и сладким вином и в одежды меня облачила неподвластные смерти, и ветер попутный послала, теплый, приятный душе; а Зевса ль то было веленье, решила сама – о том я, по чести, не знаю.
Впрочем, Одиссей – известный «дипломат» и никогда ничего не говорит прямо. Вместо него это сделаем мы: решила сама.
Прежде чем отправиться с Одиссеем в дальнейшее плавание, следует попытаться ответить на вопрос: почему Калипсо предложила Одиссею построить именно плот, а не, допустим, лодку, которая, помимо прочего, была бы и намного «надежнее»? Этот вопрос, заметим, смущал уже самого автора данного фрагмента: как отмечают комментаторы, при описании постройки плота используются обороты, применимые только в области кораблестроения, из чего можно сделать вывод, что автор уже довольно смутно понимал, почему должен быть «именно плот», и невольно «сбивался» в более привычное для себя русло. Таким образом, первоначальный смысл мифа был утерян, как мы видим, достаточно давно; однако обращение к «сравнительному методу» позволяет нам хотя бы до некоторой степени надеяться на его восстановление.
Как известно, среди народов Центральной Америки была широко распространена легенда о некоем Кецалькоатле, сыгравшая, помимо прочего, роковую роль в судьбе ацтекской империи. Согласно этой легенде, Кецалькоатль, культурный герой, изобретший всевозможные науки и ремесла, отплыл однажды «куда-то на восток», обещав при этом через некоторое время вернуться; поэтому, когда именно с востока в земли индейцев прибыл небезызвестный Эрнандо Кортес, ацтекские жрецы рассудили, что он и есть не кто иной, как вернувшийся Кецалькоатль, – вывод, который, как показали дальнейшие события, оказался глубоко ошибочным. Печальные последствия этой ошибки могут служить весьма удачной иллюстрацией принципиально важного, на наш взгляд, положения о том, что с законами мифологии необходимо считаться; «кровавый туман» ацтекского религиозного мировоззрения, видимо, окончательно лишил его носителей возможности оценивать реальность хоть сколько-нибудь объективно – иначе они непременно бы обратили внимание на некоторые весьма существенные детали мифа о Кецалькоатле.
Во-первых, согласно мифу, Кецалькоатль отправился по морю на восток на плоту из змей, – следовательно, уже из этого можно было бы сделать вывод, что речь не идет об обычной морской экспедиции, аналогичной той, которую предпринял Эрнандо Кортес. Во-вторых, отплытие Кецалькоатля имело довольно своеобразную мотивацию: данный герой, соблюдавший всю жизнь строгое целомудрие, «случайно» (точнее, под воздействием хмельного напитка) это целомудрие нарушил, причем сделал это самым радикальным образом – вступив в недозволенную связь с собственной сестрою. Этот «проступок», согласно логике мифа, явился первым звеном в цепи необратимых последствий в виде «плота из змей», «отплытия на восток» и т. д.; данный сюжет имеет, несомненно, архаическое происхождение, однако возведение «утраты целомудрия» в ранг едва ли не глобальной катастрофы является, несомненно, новой чертой. Кецалькоатль – типичный герой патриархальной мифологии, с «резко выраженной индивидуальностью», или, говоря иными словами, с резко выраженным нежеланием «быть как все» и «идти путем всех смертных»; между тем в его сестре угадываются черты древней индейской богини, типологически довольно близкой Калипсо: во всяком случае, мы различаем в ацтекском мифе уже знакомые нам мотивы «брака с богиней» и последующего за ним отплытия героя на плоту на восток. То обстоятельство, что плот сделан именно из змей, получит довольно простое объяснение, если мы вспомним, что змея является символом «дана» и, следовательно (точно также, как и «восток»), может выражать идею «нового рождения». Таким образом, обещание Кецалькоатля вернуться приобретает вполне осмысленный и понятный характер; если бы ацтекские жрецы не ограничились буквальным истолкованием пророчества о грядущем возвращении своего «духовного вождя», а рассмотрели бы его в надлежащем свете, – с точки зрения, аналогичной, например, позициям тибетского буддизма, – катастрофа, постигшая ацтекскую империю, возможно, не была бы столь сокрушительной.
Из книги Коллапс автора Даймонд ДжаредГлава 11. Один остров, два народа и две истории: Доминиканская Республика и Гаити История. - Различия и их причины. - Влияние окружающей среды в Доминиканской Республике. - Балагер. - Окружающая среда в Доминиканской Республике сегодня. - Будущее. Для любого, кто
Из книги Многослов-3, или Прочистите ваши уши: первая философская книга для подростков автора Максимов Андрей Маркович Из книги Кельты анфас и в профиль автора автора Кононенко Алексей Анатольевич Из книги Мифология богини автора Антипенко Антон ЛеонидовичБоробудур остров Ява Боробудур расположен на острове Ява в Индонезии в провинции Центральная Ява, 40 км к северо-западу от города Джокьякарта. Это буддийская ступа и связанный с ней храмовый комплекс традиции буддизма махаяны.Боробудур строился между 750 и 850 годами
Из книги автора Из книги автораГлава IV ОСТРОВ ЭОЛА. ЛЕСТРИГОНЫ Покинув страну киклопов, Одиссей прибывает на остров Эола. Впрочем, слово «прибывает» здесь не совсем уместно, поскольку остров этот «плавучий», а в определенном смысле даже и вовсе не существующий, – последнее утверждение звучит
Из книги автора Из книги автораГлава X ОСТРОВ СИРЕН. РАЗВИТИЕ ТЕМЫ В НОВОЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ В начале двенадцатой песни Кирке рассказывает Одиссею об опасностях предстоящего ему плавания и дает советы, как этих опасностей избежать. Поскольку все предсказания Кирке сбылись в точности, мы считаем
Из книги автораГлава XIV ОСТРОВ ФЕАКОВ Мы оставили Одиссея уснувшим «в сухой листве, под двумя оливами»; проснулся он «от яркого солнечного света и крика девушек, играющих в мяч», – это царевна Навсикая со служанками: только что постирали белье и теперь предаются забавам. Стирка, надо
Раздел очень прост в использовании. В предложенное поле достаточно ввести нужное слово, и мы вам выдадим список его значений. Хочется отметить, что наш сайт предоставляет данные из разных источников – энциклопедического, толкового, словообразовательного словарей. Также здесь можно познакомиться с примерами употребления введенного вами слова.
Значение слова калипсо
калипсо в словаре кроссвордиста
Энциклопедический словарь, 1998 г.
калипсо
в греческой мифологии нимфа, которая семь лет скрывала у себя Одиссея, чтобы заставить его забыть родину.
калипсо
спутник Сатурна, открыт с борта космического аппарата "Вояджер-2" (США, 1980). Расстояние от Сатурна ок. 295 тыс. км, диаметр ок. 26 км.
Мифологический словарь
калипсо
(греч.) - «та, что скрывает» - нимфа о-ва Огигия, дочь Атланта (вариант: Океана). К. семь лет держала в плену Одиссея, но по приказу Зевса была вынуждена отпустить его. От Одиссея К. имела сыновей Латина, Навсифоя, Навсиноя, Авсона.
Калипсо
«Калипсо» («Calypso»), французское океанографическое судно. Построено в 1942. Работает по программе министерства национального образования и Географического общества Франции. Длина 47 м. Ширина 7,7 м. Водоизмещение 360 т. Дальность автономного плавания 5 тыс. миль (9260 км). Экипаж 12 чел.; научный состав 10 чел. Оборудован океанографическими лебёдками; имеет специальное оборудование для подводных исследований, телевидения и фотокиносъёмочных работ. С 1967 на «К.» под руководством Ж. И. Кусто, ведутся исследования в тропических морях земного шара.
Википедия
Калипсо
Кали́псо или Калипсо́ - в древнегреческой мифологии прелестная нимфа острова Огигия на Крайнем западе, куда попал спасшийся Одиссей на обломке корабля, и с которой он провёл там семь лет.
Калипсо (значения)
Калипсо:
- Калипсо - нимфа.
- (53) Калипсо - астероид в Солнечной системе.
- Калипсо - род растений семейства Орхидные.
- Калипсо - спутник Сатурна.
- Калипсо - танцевальное музыкальное направление карибского происхождения.
- « Калипсо » - парусный корвет Черноморского флота России. Участник Крымской войны.
- « Калипсо » - корабль Жака-Ива Кусто.
- « Калипсо II » - проект океанографического судна команды Кусто.
- « Калипсо » - американо-французский спутник, предназначенный для изучения облачного покрова Земли.
Калипсо (спутник)
Калипсо (корабль)
«Калипсо» - корабль, оборудованный французским учёным- океанографом Жаком-Ивом Кусто для исследований мирового океана.
Калипсо (музыка)
Калипсо - афрокарибский музыкальный стиль, образовавшийся на Тринидаде и Тобаго в XX веке, произошёл от западноафриканского кайсо, был популярен в 1950-х годах. Корни калипсо возникли в XIX веке у африканских рабов на сахарных плантациях.
Калипсо (растение)
Кали́псо - монотипный род многолетних травянистых растений семейства Орхидные. Единственный вид - калипсо клубнева́я , или калипсо лу́ковичная ; редкое растение, внесённое в Красную книгу России.
Калипсо (Marvel Comics)
Калипсо - вымышленный персонаж комиксов издательства Marvel Comics .
Примеры употребления слова калипсо в литературе.
Точно так же, как Молли - Калипсо , Пенелопа, Ева, матерь-земля Гея, дева Мария, павшая Эмма Бовари, вечное женственное начало, которым восторгалась Майерова, и символ всемогущего секса.
Те Океановы дщери: Адмета, Пейто и Электра, Янфа, Дорида, Примно и Урания с видом богини, Также Гиппо и Климена, Родеия и Каллироя, Дальше - Зейксо и Клития, Идийя и с ней Пасифоя, И Галаксавра с Плексаврой, и милая сердцу Диона, Фоя, Мелобозис и Подидора, прекрасная видом, И Керкеида с прелестным лицом, волоокая Плуто, Также еще Персеида, Янира, Акаста и Ксанфа, Милая дева Петрея, за ней - Менесфо и Европа, Полная чар Калипсо , Телесто в одеянии желтом, Азия, с ней Хрисеида, потом Евринома и Метис.
На ней была изображена нимфа Калипсо с большущими грудями и татарскими косами, которая с тоской провожала уплывающего в пенных волнах татарина Одиссея.
Несмотря на внешнее обаяние Беллафонте и высокое качество его коммерциализированных обработок калипсо , эта музыка широко не привилась в США, отчасти из-за определенной неприязни американских негров к влиянию вест-индской культуры.
Калипса, Калипсо - нимфа, жившая на острове, куда буря прибила Одиссея, возвращавшегося на родину после Троянской войны.
Гермес же должен лететь на остров Огигию и повелеть нимфе Калипсо отпустить Одиссея.
Когда Гермес вошел в грот, Калипсо сидела и ткала золотым челноком покрывало с дивным узором.
Когда Гермес покинул Калипсо , она пошла на берег моря, туда, где сидел печальный Одиссей, и сказала ему: -- Одиссей, осуши твои очи, не сокрушайся более.
Богиня, -- ответил Калипсо Одиссей, -- не возвращение на родину готовишь ты мне, а что-нибудь другое.
Но слишком сильно было желание Одиссея вернуться на родину, никакими обещаниями не могла его заставить Калипсо забыть родную Итаку и свою семью.
Он рассказал царю, сколько бед претерпел он во время пути с острова нимфы Калипсо , и рассказал также, как помогла ему царевна Навсикая, которую встретил он на берегу моря.
Тем временем Одиссей по воле богов отправленный в путь державшей его до той поры при себе нимфой Калипсо , достигает полулегендарной страны феаков.
Только его, по жене и отчизне болевшего сердцем, Нимфа-царица Калипсо , богиня в богинях, держала 15 В гроте глубоком, желая, чтоб сделался ей он супругом.
Льющим обильные слезы его я на острове видел: Там его нимфа Калипсо насильно в дому своем держит, И воротиться никак он не может в родимую землю.
Много страданий терпя, на острове дальнем, в жилище Нимфы Калипсо живет он.
Семь лет на острове Огигия. Земля, к которой прибило Одиссея, оказалась островом. Назывался он Огигия и принадлежал нимфе по имени Калипсо. Прекрасен был остров, прекрасна была его хозяйка. Жила Калипсо в гроте, увитом виноградной лозой, спелые грозди винограда сами просились в рот. Четыре источника с кристально чистой водой струились у этого грота, вокруг росли густые леса, в которых распевали песни чудесные птицы.
Гостеприимно встретила богиня Одиссея; она дала ему богатые одежды, досыта накормила и напоила. Так понравился ей странник, что предложила Калипсо Одиссею стать ее мужем, обещала бессмертие и вечную молодость. Отказался Одиссей, верен остался своей Пенелопе.
Семь долгих лет не отпускала его от себя Калипсо, и все семь лет Одиссей ежедневно уходил на берег, часами сидел там, глядя на море, тоскуя и плача. Наконец, сжалились над Одиссеем боги-олимпийцы, решили, что пора вернуть его на родину. Отправили они Гермеса к Калипсо с приказом отпустить Одиссея.
Гнев Посейдона. Грустная пришла Калипсо к нему и сказала: “Я отпускаю тебя на родину, Одиссей! Строй себе плот, а я пошлю попутный ветер”. Обрадовался Одиссей, начал рубить деревья для плота. Четыре дня работал он не покладая рук — вот плот уже готов, укреплена на нем мачта с парусом, надувает его попутный ветер. Дала Калипсо Одиссею припасов на дорогу и простилась с ним навсегда. Восемнадцать дней плыл плот Одиссея по морю. Уже показался впереди берег, но заметил плот Посейдон. Разгневался он: втайне от него хотели боги помочь Одиссею. Посейдон схватил трезубец и ударил им по морю; вздыбились огромные волны, со всех сторон налетели ветры. Безвестная гибель ожидала Одиссея; завидной казалась ему теперь участь героев, со славой павших под Троей. Из стороны в сторону швыряли волны плот; вот одна из них накрыла Одиссея — и оказался он в воде. Утонул бы Одиссей, но спасла его морская богиня Левкотея, — дала свое чудесное покрывало, которое держит человека на воде.
Доволен был Посейдон: сумел он напоследок навредить ненавистному герою. Оглядел все вокруг и спустился в свой подводный дворец.
Помощь Афины Паллады. В этот момент на помощь Одиссею пришла Афина Паллада: успокоила она море, помогла добраться до берега. Нашел там герой груду сухих листьев, зарылся в ней, чтобы защититься от ночного холода, и погрузился в глубокий сон.
В гостях у феакийцев. Земля, на которую выбрался Одиссей, была островом. Жили на нем смелые мореходы-феакийцы. Из конца в конец бороздили они беспредельное море на своих кораблях и всегда оказывали помощь странникам. Правили ими царь Алкиной и царица Арета, мудрые и гостеприимные. В то утро царская дочь Навсикая задумала постирать одежду. Собрала ее и вместе с подругами и рабынями пошла к морю. Выстирали юные девы одежду, разложили ее сушить, а сами затеяли игру в мяч. Весело играли они; но незримо присутствовала среди них Афина. Мощной рукой ударила она по мячу — и улетел он в море. Громко закричали все девушки разом, и проснулся Одиссей от их крика. Прикрываясь ветвями, вышел он из убежища. С головы до ног покрывали его тина и водоросли, разбежались девушки в испуге, одна Навсикая осталась на месте. К ней и обратился Одиссей: “О, прекрасная дева! Не уступаешь ты красотой бессмертным богиням! Сжалься надо мной, дай мне хоть какой-нибудь лоскут, чтобы прикрыть наготу! Пусть за эту помощь исполнят боги все твои желания!”
Созвала Навсикая рабынь, повелела им дать Одиссею одежду и накормить его, потом пригласила следовать за собой. Вскоре оказался Одиссей во дворце Алкиноя; как просящий защиты, сел он на пол у очага. Но Алкиной поднял его, посадил за стол рядом с собой. Обещал он Одиссею корабль, а пока устроил в честь его прибытия пышный пир. Видел царь, что Одиссей не хочет называть своего имени, и не стал его спрашивать об этом.
Рассказ Одиссея. Веселым был пир; вот вошел в зал слепой певец Демодок. Запел он песню, чтобы порадовать ею пирующих. Пел о славных подвигах, совершенных греками под Троей, о погибших героях, о хитроумном Одиссее и деревянном коне... Как завороженный слушал его гость: вспомнил о былой славе, и полились из глаз слезы. Заметил их Алкиной, спросил: “Кто ты, чужестранец? Почему льешь горькие слезы? Может, погиб у тебя под Троей друг или родственник, и ты скорбишь о них?” Ответил ему Одиссей: “Я — Одиссей, царь Итаки. Расскажу я тебе о том, что произошло со мной со дня падения великой Трои”.
Целую ночь длился рассказ Одиссея: теперь, как завороженные, слушали царь и его гости. А на следующее утро снарядили они корабль, погрузили на него богатые дары. Быстрее ветра помчался он по морским волнам, и на ранней заре следующего дня показались берега Итаки. Спал Одиссей, когда приблизился корабль к родным берегам. Бережно перенесли его мореходы-феакийцы на берег и положили на песок. Оставили они там и все дары, а сами пустились в обратный путь. Но разгневался на них Посейдон за то, что доставили Одиссея домой; уже близок был остров феакийцев, однако, не суждено было кораблю доплыть до него. Превратил Посейдон этот корабль в скалу — такова была месть грозного бога.
КАЛИПСО
В греческой мифологии нимфа, дочь титана Атланта и океаниды Плейоны (по другой версии, дочь Гелиоса и Персеиды), владелица острова Огигии, на Крайнем западе. Калипсо держала у себя в течение семи лет Одиссея, скрывая его от остального мира, но не смогла заставить героя забыть родину. На Огигии Калипсо живёт среди прекрасной природы, в гроте, увитом виноградными лозами. Она умелая ткачиха, ежедневно Калипсо появляется у станка в прозрачном серебряном одеянии. По приказу Зевса, переданному через Гермеса, Калипсо вынуждена отпустить Одиссея на родину; она помогает ему построить плот и снабжает его в дорогу всем необходимым. От Одиссея Калипсо имела сыновей: Латина, Навсифоя, Навсиноя, Авсона (Hom. Od. V 13—269; VII 244 — 266). Имя Калипсо ("та, что скрывает") указывает на её связь с миром смерти. Покинув Калипсо, Одиссей таким образом побеждает смерть и возвращается в мир жизни.
Персонажи и культовые объекты греческой мифологии.
2012Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое КАЛИПСО в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- КАЛИПСО в Этнографическом словаре:
- КАЛИПСО в Словаре этнографических терминов:
песни негритянского происхождения у народов … - КАЛИПСО
1) нимфа, дочь титана Атланта и океаниды Плейоны, сестра Плеяд, Гиаса и Гиад. Принадлежит к старшему поколению богов-титанов. Приняв образ … - КАЛИПСО в Кратком словаре мифологии и древностей:
(Calypso, ??????). Нимфа на острове Огигии, на который Одиссей спасся на обломках своего корабля. Она семь лет продержала у себя … - КАЛИПСО в Большом энциклопедическом словаре:
в греческой мифологии нимфа, которая семь лет скрывала у себя Одиссея, чтобы заставить его забыть … - КАЛИПСО в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
("Calypso"), французское океанографическое судно. Построено в 1942. Работает по программе министерства национального образования и Географического общества Франции. Длина 47 м … - КАЛИПСО в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(??????) — нимфа на баснословном о-ве Огилия, куда спасся Одиссей на обломке корабля, разбитого молнией Зевса за истребление быков Гелиоса … - КАЛИПСО в Энциклопедическом словарике:
I нескл., м. 1. Народный импровизационный песенно-танцевальный жанр острова Тринидад, характеризующийся использованием необычных ударных и скребковых музыкальных инструментов. 2. Парный … - КАЛИПСО
КАЛИПС́О, спутник Сатурна, открыт с борта космич. аппарата "Вояджер-2" (США, 1980). Расстояние от Сатурна ок. 295 т. км, диам. ок. … - КАЛИПСО в Большом российском энциклопедическом словаре:
КАЛИПС́О, в греческой мифологии нимфа, к-рая семь лет задерживала у себя Одиссея, чтобы заставить его забыть … - КАЛИПСО в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(??????) ? нимфа на баснословном о-ве Огилия, куда спасся Одиссей на обломке корабля, разбитого молнией Зевса за истребление быков Гелиоса … - КАЛИПСО в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
Спутник … - КАЛИПСО в Новом словаре иностранных слов:
(исп. calypso) 1) народная импровизационная песенно-танцевальная форма о-ва Тринидад (Вест-Индия), характеризующаяся использованием необычных ударных и скребковых муз. инструментов; 2) … - КАЛИПСО в Словаре иностранных выражений:
[исп. calypso] 1. народная импровизационная песенно-танцевальная форма о-ва тринидад (вест-индия), характеризующаяся использованием необычных ударных и скребковых муз. инструментов; 2. парный … - КАЛИПСО в словаре Синонимов русского языка:
нимфа, спутник, … - КАЛИПСО
- КАЛИПСО в Словаре русского языка Лопатина.
- КАЛИПСО в Полном орфографическом словаре русского языка.
- КАЛИПСО в Орфографическом словаре.
- КАЛИПСО в Орфографическом словаре.
- КАЛИПСО в Современном толковом словаре, БСЭ:
в греческой мифологии нимфа, которая семь лет скрывала у себя Одиссея, чтобы заставить его забыть родину. - спутник Сатурна, открыт … - ДЖОЙС в Словаре постмодернизма.
- ОДИССЕЙ в Словаре-справочнике Мифы Древней Греции,:
— (греч., лат. Улисс, Ulisses, Ulixes), царь Итаки, участник осады Трои, главный герой “Одиссеи”. Внук Автолика, сын Лаэрта и Антиклеи …