Если смотреть на географическое расположение, то с одной стороны Феодосия граничит с курортным поселком Береговое, а с другой стороны прикрыта хребтом Тепе-Оба. Он защищает город от сильных ветров, а также замыкает собой главную гряду Крымских гор, растянутых от Севастополя до Мыса Святого Ильи в Феодосии.
Сегодня я расскажу о том, как лучше всего добраться до мыса и что интересного можно там увидеть.
Мыс Святого Ильи, — это самая выпирающая часть хребта Тепе-Оба. Тепе-Оба в переводе с крымскотатарского означает вершина горы или конец гор. Так и есть, можно смело сказать, что в Феодосии горы кончаются, или наоборот начинаются. Кому как больше нравится.
Только потом за Керченским проливом, на Таманском полуострове они соединятся с цепью Кавказских гор.
За Феодосией можно встретить только равнины и поля, уходящие за горизонт.
На мыс Ильи лучше всего добираться на машине.
Дорога плохого качества, в основном проселочная.
Доехав до мыса, открылся замечательный вид на Феодосийский залив.
Я припарковал машину и решил прогуляться.
Сверху видно на много километров вперед!
Хорошо видны соседствующие с Феодосией поселок Береговое и поселок Приморский:
Кстати, с моря мыс Ильи выглядит так:
Вдоль дороги на склонах красиво цветут дикие огурцы Каперсы.
Внизу в бухте рыбаки расставляют сети и ловят рыбу.
Сейчас полным ходом идет строительство элитной недвижимости.
В период войны, на мысе были построены доты, удерживающие осаду противника.
Их раскопали, и они торчат из-под земли.
Название мыса Святого Ильи, связано с легендами:
На самом высоком месте мыса когда-то давно был древний храм. Феодосийская легенда рассказывает о моряке, которого звали Илья Тамар, дважды он потерпел у мыса кораблекрушение в день Ильи Пророка. Оба раза просил богов о прощении. И оба раза являлся ему Илья Пророк и спасал его от гибели.
После этого он построил здесь церковь во имя Святого Ильи Пророка.
С этого момента это место и стало называться мысом Святого Ильи.
Если присмотреться на западную часть Феодосийского залива, то именно у скалистого мыса Ильи создается сильная иллюзия для приходящих кораблей. Мыс Ильи как бы прикрывает вход в гавань. И не всегда это можно четко определить и понять. В период осенне-зимних штормов здесь часто тонули корабли. Появилась необходимость обозначить опасное место.
17 февраля 1899 года был построен маяк на оптической шведской системы Линдберга.
Его так и назвали Ильинский Маяк. Он был далек от теперешнего современного, зато очень помог сориентировать корабли и впоследствии обезопасил их от крушения.
Фото Маяка 1899 года.
Сейчас же маяк выглядит иначе:
Сегодня от Одессы до Новороссийска насчитывается 18 маяков, но таких, как Феодосийский, – всего 4.
Проход на территорию к маяку запрещен.
Я прошел параллельно вдоль территории маяка, чтобы посмотреть на противоположный берег.
Там нет спуска вниз, но передо мной открылся очень красивый вид на Двуякорную бухту и поселок Орджоникидзе.
Я смотрел и любовался бухтой. Слева от меня находился маяк.
Справа в 50 метрах забор и огороженная военная территория.
А возле меня паслись козы.
Наверху кое-где росли одинокие деревья.
Это отличное место, куда не водят экскурсий.
С мыса, как я уже говорил, открывается прекрасный вид, отсюда виден весь Феодосийский залив.
Тут ощущается прохлада. С моря дует очень чистый воздух, которым хочется дышать полной грудью.
Я побыл еще некоторое время на мысе.
Потом я сел в машину и на закате спускался вниз...
Которая начинается под Севастополем. Мыс невысокий, с белесыми крутыми берегами, которые постоянно размываются морем.
Ч ем ближе к Ильину дню. тем ниже нависают облака, душнее становится воздух и чаще ночные грозы.
А в Ильин день потемнеют облака, забегают змеи молний и треском громовых раскатов напомнит о себе пророк.
Беда попасть тогда в море. Хорошо, если только сорвет снасти. Иной раз закружит судно, швырнёт на скалу и щепками выбросит у мыса Ильи.
Помолись, моряк, на церковь пророка - не случилось бы несчастья.
А видна та церковь с большого расстояния, хотя и не велика она. Такая, какие строили в древние времена.
В те времена, когда верили в Верхнюю силу и знали свою слабость перед Ней. Хотя и были смелыми, пожалуй, смелей, чем теперь.
Не выдумали люди, что Илья, сын Тамары, построивший церковь, в открытое море ходил на дощанке.
А когда стал богатым и приобрел свой корабль, в самую страшную бурю не боялся оставить гавань и в декабрьский шторм поднимал паруса.
Но раз случилось выйти под пророка Илью.
Освирепело в тот день море, озлились небеса и попрятались люди в жилища. А Илья Тамара поднял сразу флакос и тринесту и белой чайкой унёсся в волну.
Кто рискнул бы сделать это теперь? Разве только сумасшедший.
Далеко ушёл Тамара в море, не стало видно берегов. Не знал он опасности и не верил в рыбачью сказку об Илье.
И молния, и гром от облаков.
И когда подумал так, накатился на судно вал выше мачты намного мер.
Васта темони, клади руль, - крикнул Тамара рулевому, но оторвался руль, и понеслось судно по воле ветра к береговой скале.
Понял Илья, что близка гибель, и в испуганной душе шевельнулось сомнение, не карает ли его пророк за неверие.
И в ту же минуту пронёсся с севера на юг громовой раскат, и над мысом, где теперь церковь Ильи, в пламени и тысячах искр опустилась огненная колесница.
Илья! - воскликнул Тамара и подумал в душе: - На том месте, где видел его, построю ему церковь, хотя бы пришлось для того продать корабль.
Матим бистин, своей верой клянусь в том.
Не успела остыть эта мысль, как примолкла гроза, и ветер с берега погнал волну в море, а с нею и Тамарин корабль.
Васта темони, - прозвучал над Тамарой чей-то грозный голос, и увидел себя Тамара стоящим у руля, который, подплыв к судну, стал на свое место.
К вечеру достиг Тамара Сугдеи, сдал товар и, нагрузившись новым, вернулся в Кафу.
Не рассказал, однако, никому о случившемся, пожалел продать корабль и решил заработать прежде побольше денег и тогда построить храм.
Сначала решил так, но вскоре передумал.
Не может быть, чтобы всё это случилось. Просто приснилось. Колокитья!
И, успокаивая себя так, он со временем забыл о своей клятве.
Всё шло хорошо; за десятки лет ни один из кораблей его не потерпел крушения, и Илья Тамара стал богатейшим купцом Кафы.
Однако в душе, помимо воли, жило что-то, что напоминало о случае в молодые годы. Не любил Тамара смотреть на гору, где было ему видение, и избегал выходить в море под Ильин день.
Но однажды, незадолго до этого дня, пришлось ему возвращаться от Амастридских берегов.
Да будет благословенно имя Георгия, патрона той страны!
Попутный ветер резко нес корабль, и вдали стали уже синеть Таврские горы.
И вдруг сразу стих ветер, точно смело его с моря, и корабль попал в мёртвый штиль.
Больше всего боятся его моряки, но наступал Ильин день, когда по всему Понту носится ветер, и Тамара спокойно лежал на корме.
Он подсчитывал барыши и. закончив подсчеты, улыбнулся торговой удаче.
Не нужно быть знатным, не нужно быть учёным, чтобы хорошо жить. Нужно только быть умнее других, чтобы пользоваться их глупостью. Алю пулу яде грамата, алю полите гносис!
Скверная мысль, - сказал кто-то в душе его, и вздрогнул Тамара.
Поднялся с ложа, посмотрел на берег. Оттуда медленно надвигались тучи, и зарница сверкала зловещим глазом.
Побежала по морю предветренная рябь, за нею береговик погнал волну.
Корабль поднял все паруса и взял нос на восток, где была Кафа, но, попав в странное течение, не мог далеко уйти.
А ветер быстро крепчал, недобрым шумом гудело море, воздух шипел и свистел, завывая.
Не выдержала порыва главная мачта и обломилась.
Плохо дело!
И в последнем сумеречном свете увидели гору, где когда-то случилось видение.
Вспомнил о нём Тамара и смутился духом. Настала темнота, нельзя было видеть своей руки; ливень заливал потоками палубу; волна била через борта и в трюмах появилась течь. Истрепались в клочья штормовые паруса; не слушался корабль руля, как гнилая нитка, оборвалась якорная цепь, когда нагнало корабль к берегам и попытались бросить якорь.
Одно чудо может спасти!
И молили люди о чуде; умоляли Илью смягчить гнев, обещали весь первый улов отдать на свечу ему.
А Тамара упал на колени и в сердце своём поклялся выполнить, что обещал когда-то в своей юности.
Огненная молния рассекла небо, опалила воздух, озарила корабль и скалы, среди которых он носился; в последнем зигзаге скользнула по мачте и загорелась сиянием впереди судна.
Кто-то грозный и гневный поднял над кораблем руку. Сверкал молниями его взгляд; в бешеном порыве рвалась борода; готовы были открыться уста для гибельного слова.
Элейсон имас, Кирие! Помилуй нас!
Опустилась рука проклятия и указала погибавшим путь спасения.
В стороне зажглись кафские огни, и… потухло сияние.
Как убитые, заснули дома корабельные. Не заснул только старик Тамара. Стоял у городского храма и шептал слова тропаря:
Почитающих тебя, Илья, исцели.
Стоял всю ночь и утром нашли его на том же месте. Не узнали его, так изменился он. Покоем величия дышало его лицо и близостью Неба светились глаза.
И когда через год иконный мастер писал образ пророка Ильи для нового храма, который построил на горе Тамара, это с него он написал лик пророка.
Оттого не видно гнева в пророческих глазах и нет страха, когда смотришь на икону.
Умер Тамара глубоким стариком и под конец дней своих избегал говорить о пережитом, но люди читали об этом в чистом взоре его.
Ибо взор души человеческой проникает часто глубже, чем подсказывает речь.
: 45°00′48″ с. ш. 35°25′32″ в. д. / 45.01333° с. ш. 35.42556° в. д. / 45.01333; 35.42556 (G) (Я)
Мыс Ильи́ (мыс Свято́го Ильи́ ) - мыс, выдающаяся в Чёрное море оконечность горного массива Тепе-Оба в самой восточной части Крымских гор у города Феодосия , западная граница Феодосийского залива .
Сложен, в основном, глинами, конгломератами, песчаниками и известняками. У прибрежной кромки галечные и галечно-валунные пляжи.
На мысу расположен известный в Крыму Ильинский маяк .
Напишите отзыв о статье "Мыс Ильи"
Литература
- «Феодосия» - Издательские дома «ЧерноморПРЕСС» и «Коктебель», 2008-229 c.+30 c. приложений; ISBN 978-966-480-004-1
Примечания
- Этот географический объект расположен на территории Крымского полуострова , бо́льшая часть которого является объектом территориальных разногласий между Россией , контролирующей спорную территорию, и Украиной . Согласно федеративному устройству России , на спорной территории Крыма располагаются субъекты Российской Федерации - Республика Крым и город федерального значения Севастополь . Согласно административному делению Украины , на спорной территории Крыма располагаются регионы Украины - Автономная Республика Крым и город со специальным статусом Севастополь .
- www.on-line.crimea.ua/guide/sea1.html Феодосийский залив, мыс Св. Ильи, мыс Чауда
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мыс Ильи
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Расположенный неподалеку от Феодосии мыс Ильи – крайняя восточная точка Главной Гряды Крымских гор. Он является частью хребта Тепе-Оба (с татарского «конец гор»). Прямо за мысом берет свое начало Феодосийский залив. У этого места насыщенное историческое прошлое. Здесь расположены несколько скифских курганов. Знаменитый художник-маринист И. К. Айвазовский и археолог князь Сибирский в середине ХIХ века организовали проведение раскопок, во время которых, кроме множества предметов, было обнаружено женское погребение IV века до н. э.
Но особенно знаменитой находкой на мысе в Крыму стала пара золотых серег, известных во всем мире как «Феодосийские серьги». Они представляют собой диск, к которому прикреплена подвеска с висящими на цепочках амфорочками. Серьги изображают настоящую композицию, где богиня победы Ника управляет колесницей, в которую запряжена четверка лошадей. Уникальное произведение искусства сегодня по праву занимает место среди экспонатов Эрмитажа. Лучшие ювелиры, среди которых Карл Фаберже, пытались повторить украшение, но оказались бессильны.
Со времен Великой Отечественной войны на мысе остались деревоземляные огневые точки (ДЗОТы). Иногда их называют «батареей мыса Ильи». К сожалению, сооружения постепенно разрушаются под влиянием времени и вандалов. Согласно отдыхающим предлагается совершить увлекательную прогулку по маршруту вдоль склона мыса к популярной среди «диких» туристов Двуякорной бухте. Вы сможете не только насладиться уникальными пейзажами, но также узнать много нового о природе полуострова и его истории.
Легенды и тайны крымского мыса
На самой высокой точке мыса когда-то стояла церковь Святого Ильи, которая и дала название всему мысу. О ней существует несколько легенд. Согласно одной из них, храм был построен рыбаками, которым удалось спастись от шторма неподалеку от этих мест. Феодосийская легенда рассказывает о купце Илье сыне Тамары, дважды попавшем в бурю у берегов мыса. Случилось это в день под пророка Илью. Когда он вышел в море, начался шторм. Предвкушая возможную гибель, купец молил пророка Илью смягчить гнев и успокоить бурю, пообещав при благополучном исходе построить на мысе церковь. После этого стих шторм, и купец благополучно добрался до земли. Никому не рассказал он о случившемся. Данное обещание постепенно забывалось, оставаясь невыполненным, пока незадолго до дня Ильи купец снова не оказался в море. Вновь поднялся сильный шторм, который грозил унести с собой и судно, и людей на борту. Упал Илья на колени, поклявшись исполнить то, что не исполнил ранее.
Второй раз пережив сильнейшую бурю, Илья сын Тамары сдержал слово и построил храм на вершине мыса. Неизвестно сколько лет простоял храм, но уже в 1816 году на месте деревянной церкви была построена часовня Святого Ильи. Богослужения проходили здесь всего лишь раз в год – в день Святого Ильи 20 июля (2 августа по н. ст.). Когда собиралось много людей, служился молебен, сопровождавшийся водосвятием и крестным ходом. В 1861 году эту часовню посетил император Александр II. К сожалению, на сегодня от часовни сохранились только основания стен.
Спасительный свет Ильинского маяка
На вершине мыса стоит один из известных маяков Крыма. С его постройкой связана удивительная история. Западная часть Феодосийского залива представляет угрозу для моряков – скалистый мыс Святого Ильи как бы прикрывает вход в гавань. Иногда в штормовую погоду это сложно определить, потому кораблекрушения у этих берегов случались неоднократно. Необходимо было как-то обозначить опасное место. 16 февраля 1890 году неподалеку от Феодосии, разбившись о подводные рифы, затонул пароход «Великий князь Константин». Вскоре аналогичная участь постигла пароход «Владимир», при крушении которого погибло много людей. В 1894 году мыс Ильи был обследован специалистами, выбрано место для установки маяка, но денежных средств не было, потому строительство все никак не начиналось.
Помогло настоящее чудо. В то время из Москвы на дачу в Феодосию привезли больного туберкулезом сына статского советника Рукавишникова. Под воздействием целебной крымской природы, совершая ежедневные прогулки по горам к мысу Святого Ильи, юноша пошел на поправку. Евдокия Николаевна Рукавишникова, желая отблагодарить город за выздоровление сына, дала обет построить маяк на вершине мыса в Крыму. Но денег не хватало. Семье пришлось заложить собственную дачу, чтобы получить кредит на строительство. А для сбора средств на колокол Евдокия Николаевна продавала в порту собственноручно изготовленные кошелечки для мелочи. Моряки предложили женщине назвать построенный маяк ее именем, но та отказалась. Так и появился Ильинский маяк, огонь которого был торжественно зажжен 17 февраля 1899 года.
Высота установки этого маяка Крыма – 66,3 метра над уровнем моря. В начале ХХ века он был реконструирован. Тогда построили каменное здание с пневматической сиреной, которая издавала звуки высокого и низкого тонов. Во время Великой Отечественной войны маяк был разрушен. Лишь в 1954 году моряки вновь увидели спасительный свет на мысе Святого Ильи. В 60-е годы оборудование маяка модернизировали современными установками (световой маяк, радиолампы), а в 1974 году провели капитальный ремонт сооружения. На сегодня Илиьинский маяк продолжает работать. Проход на его территорию запрещен, но оценить столь необходимое сооружение можно и с небольшого расстояния.
Нетронутый уголок дикой природы
Мыс Ильи остается практически нетронутым уголком природы, где можно предаться уединению, расслабиться и насладиться умиротворяющим спокойствием. Никакой назойливой рекламы и большого количества отдыхающих. Отсюда открываются замечательные панорамные виды на бухту, поселки Береговое и Приморский. А еще на этом участке полуострова произрастают редкие растения – клоповник Турчанинова и кендырь крымский, встречаются кусты шиповника и большое количество трав (полынь, чабрец и др.).
Берега мыса невысокие, но довольно крутые, постепенно размываемые морской водой. В прибрежной зоне встречаются каменные глыбы, которые были сбиты с берега волнами или упали в воду во время дождя. Из-за этой угрозы пребывание на пляже в дождливую погоду представляет опасность. Вода на диком пляже чистая и прозрачная. Вход в море пологий, земля покрыта мелкой галькой. Но будьте внимательны, камни, лежащие на дне, поросли водорослями, сделавшими их поверхность скользкой.
Ч ем ближе к Ильину дню, тем ниже нависают облака, душнее становится воздух и чаще ночные грозы.
А в Ильин день потемнеют облака, забегают змеи молний и треском громовых раскатов напомнит о себе пророк.
Беда попасть тогда в море. Хорошо, если только сорвет снасти, Иной раз закружит судно, швырнет на скалу и щепками выбросит у мыса Ильи.
Помолись, моряк, на церковь пророка - не случилось бы несчастья.
А видна та церковь с большого расстояния, хотя и не велика она. Такая, какие строили в древние времена.
В те времена, когда верили в Верхнюю силу и знали свою слабость перед Ней. Хотя и были смелыми, пожалуй, смелей, чем теперь.
Не выдумали люди, что Илья, сын Тамары, построивший церковь, в открытое море ходил на дощанке.
А когда стал богатым и приобрел свой корабль, в самую страшную бурю не боялся оставить гавань и в декабрьский шторм поднимал паруса.
Но раз случилось выйти под пророка Илью.
Освирепело в тот день море, озлились небеса и попрятались люди в жилища. А Илья Тамара поднял сразу флакос и тринесту и белой чайкой унесся в волну.
Кто рискнул бы сделать это теперь? Разве только сумасшедший.
Далеко ушел Тамара в море, не стало видно берегов. Не знал он опасности и не верил в рыбачью сказку об Илье.
И молния, и гром от облаков.
И когда подумал так, накатился на судно вал выше мачты намного мер.
Васта темони, клади руль, - крикнул Тамара рулевому, но оторвался руль, и понеслось судно по воле ветра к береговой скале.
Понял Илья, что близка гибель, и в испуганной душе шевельнулось сомнение, не карает ли его пророк за неверие.
И в ту же минуту пронесся с севера на юг громовой раскат, и над мысом, где теперь церковь Ильи, в пламени и тысячах искр опустилась огненная колесница.
Илья! - воскликнул Тамара, и подумал в душе: - На том месте, где видел его, построю ему церковь, хотя бы пришлось для того продать корабль.
Матим бистин, своей верой клянусь в том.
Не успела остыть эта мысль, как примолкла гроза, и ветер с берега погнал волну в море, а с нею и Тамарин корабль.
Васта темони, - прозвучал над Тамарой чей-то грозный голос, и увидел себя Тамара стоящим у руля, который, подплыв к судну, стал на свое место.
К вечеру достиг Тамара Сугдеи, сдал товар и, нагрузившись новым, вернулся в Кафу.
Не рассказал, однако, никому о случившемся, пожалел продать корабль и решил заработать прежде побольше денег и тогда построить храм.
Сначала решил так, но вскоре передумал.
Не может быть, чтобы все это случилось. Просто приснилось. Колокитья!
И, успокаивая себя так, он со временем забыл о своей клятве.
Все шло хорошо; за десятки лет ни один из кораблей его не потерпел крушения, и Илья Тамара стал богатейшим купцом Кафы.
Однако в душе, помимо воли, жило что-то, что напоминало о случае в молодые годы. Не любил Тамара смотреть на гору, где было ему видение, и избегал выходить в море под Ильин день.
Но однажды, незадолго до этого дня, пришлось ему возвращаться от Амастридских берегов.
Да будет благословенно имя Георгия, патрона той страны!
Попутный ветер резко нес корабль и вдали стали уже синеть Таврские горы.
И вдруг сразу стих ветер, точно смело его с моря, и корабль попал в мертвый штиль.
Больше всего боятся его моряки, но наступал Ильин день, когда по всему Понту носится ветер, и Тамара спокойно лежал на корме.
Он подсчитывал барыши и, закончив подсчеты, улыбнулся торговой удаче.
Не нужно быть знатным, не нужно быть ученым, чтобы хорошо жить. Нужно только быть умнее других, чтобы пользоваться их глупостью. Алю пулунде грамата, алю полите гносис!
Скверная мысль, - сказал кто-то в душе его, и вздрогнул Тамара.
Поднялся с ложа, посмотрел на берег. Оттуда медленно надвигались тучи, и зарница сверкала зловещим глазом.
Побежала по морю предветренная рябь, за нею береговик погнал волну.
Корабль поднял все паруса и взял нос на восток, где была Кафа, но, попав в странное течение, не мог далеко уйти.
А ветер быстро крепчал, недобрым шумом гудело морс, воздух шипел и свистел, завывая.
Не выдержала порыва главная мачта и обломилась.
Плохо дело!
И в последнем сумеречном свете увидели гору, где когда-то случилось видение.
Вспомнил о нем Тамара и смутился духом. Настала темнота, нельзя было видеть своей руки; ливень заливал потоками палубу; волна била через борта и в трюмах появилась течь. Истрепались в клочья штормовые паруса; не слушался корабль руля, как гнилая нитка, оборвалась якорная цепь, когда нагнало корабль к берегам и попытались бросить якорь.
Одно чудо может спасти!
И молили люди о чуде; умоляли Илью смягчить гнев; обещали весь первый улов отдать на свечу ему.
А Тамара упал на колени и в сердце своем поклялся выполнить, что обещал когда-то в своей юности.
Огненная молния рассекла небо, опалила воздух, озарила корабль и скалы, среди которых он носился; в последнем зигзаге скользнула по мачте и загорелась сиянием впереди судна.
Кто-то грозный и гневный поднял над кораблем руку. Сверкал молниями его взгляд; в бешеном порыве рвалась борода; готовы были открыться уста для гибельного слова.
Элейсон имас, Кирие! Помилуй нас!
Опустилась рука проклятия и указала погибавшим путь спасения.
В стороне зажглись кафские огни и… потухло сияние.
Как убитые, заснули дома корабельные. Не заснул только старик Тамара. Стоял у городского храма и шептал слова тропаря:
Почитающих тебя, Илья, исцели.
Стоял всю ночь и утром нашли его на том же месте. Не узнали его, так изменился он. Покоем величия дышало его. лицо и близостью Неба светились глаза.
И когда через год иконный мастер писал образ пророка Ильи для нового храма, который построил на горе Тамара, это с него он написал лик пророка.
Оттого не видно гнева в пророческих глазах и нет страха, когда смотришь на икону.
Умер Тамара глубоким стариком и под конец дней своих избегал говорить о пережитом, но люди читали об этом в чистом взоре его.
Ибо взор души человеческой проникает часто глубже, чем подсказывает речь.